Участник № 2

[jrockfest]

На мой День Рождения всегда идет дождь.

Жанр: повседневность.
Рейтинг: G.
Персонажи: OЖ, OM, Хидэ (Хидэто Мацумото).
Дисклеймер: Я ни в коем случае не пытаюсь тревожить уснувших Ангелов. Просто разыгралась фантазия.
Статус: закончено.

Пум… Пум… Пум… Звук глухой и равномерный. Это капли весеннего дождя стучат по пластику подоконника, навевая сплин. Завтра, шестнадцатого апреля, мне исполнится двадцать лет. По телевизору сказали, что дождь будет идти всю неделю. Я не удивлена. На мой День Рождения всегда идет дождь.
- Двад-цать…- проговариваю про себя по слогам, прислушиваясь к звучанию. Как странно. Теперь единички впереди больше не будет. Никогда. Не собираюсь же я коптить небо до стольника.
На ум сразу пришла бабка Мейсонов – самая старая из большого и бестолкового семейства, живущего в обшарпанном голубом коттедже напротив нас. Сколько ей было, когда она «отъехала»? Мать говорила – сто два или сто четыре года. Я, словно вживую, увидела непомерно большую инвалидную коляску, в которой восседало нечто тощее, крошечное, беззубое, со странной желто-голубой кожей и редким пепельным дымком вместо волос на съеженной голове. Ну, нет! Я не хочу превращаться в это. Лучше уж умереть тихо-мирно лет в семьдесят от…
Причину своей смерти я придумать не успеваю…
- Анна, чай будешь? – заглядывает в комнату мать.
- Не буду… - нехотя поднимаюсь с кровати.
- А ты почему валяешься? Обещала же приготовить таблички с именами для своей завтрашней вечеринки. Или ты уже раздумала отмечать?
- Я не раздумала… - поднимаю с пола распечатки на плотном картоне. Подхожу к столу за ножницами. Мать удовлетворенно закрывает дверь в мою комнату, считая воспитательную миссию завершенной. Вы не ошиблись. Мне – почти двадцать, а не двенадцать. Просто у меня слишком заботливая мама. Она до сих пор перестилает мою кровать, если та кажется ей неаккуратно заправленной, и пугает меня тем, что если я не буду есть овощи, то «не вырасту красавицей». Я не считаю это не нормальным. Моей матери – пятьдесят четыре года. Все «поздние» дети должны быть готовы с сознательного возраста прочно застрять в детстве, вплоть до нарочитого инфантилизма, потому что их родители не могут воспринимать по-другому.
Взгляд натыкается на висящий над столом плакат. На нем красивый азиатский парень с насыщенно-красным цветом волос. Впрочем, это скорее прекрасно, нежели наоборот… «hide» - гласит надпись обычным белым шрифтом. Рядом с надписью размашистый автограф выцветшим от времени черным маркером. Парень одет в красную кофту и клетчатую шапочку, выгодно подчеркивающую форму лица, на губах улыбка «уличного бога», а глаза густо подведены. Я зажмуриваюсь, вспоминая, какой ливень шел в десятый день моего рождения…

- Кто это, папа?
- Его имя - Хидэто Мацумото. Но для сцены это было слишком долго, а он постоянно спешил. Поэтому, хотел, чтобы его называли «Хидэ»… - отец ловко вкрутил пальцем последнюю кнопку и придирчиво посмотрел, ровно ли висит плакат над моим столом, за которым я обычно делаю уроки.
- Теперь, это твоё. Я же обещал тебе особенный подарок…
- Спасибо…

Со дня смерти моего отца прошло уже два года. И я все ещё не знаю человека, который увлекался бы Японией так, как он. Невзирая на гнев и отчаяние матери, ненавидящей «пустую» трату денег, он тащил домой дорогущие самоучители, энциклопедии, словари, и мог сидеть над ними часами, самостоятельно продираясь сквозь дебри японского языка, поскольку в нашем городке не нашлось ни одного учителя, ходил на курсы каратэ «Киокушинкай» и пытался готовить нам суши, которые потом отказывалась есть даже наша неприхотливая собака…
Когда я стала более-менее адекватно оценивать свалившуюся на меня реальность за пределами детского сада, отец познакомил меня со своим миром и с Ним. Он и был для отца Вселенной. Самой большой ценностью – дороже паспорта, дороже всех пяти литров крови в организме, для него был постер, купленный на концерте в 1994 году. За девять месяцев до моего рождения. Тогда он отправился в туристическую поездку по Японии, а вернувшись, узнал, что мать беременна. Она не ездила с ним. Потому что на Японию ей было наплевать. Ей хотелось купить новую мебель в спальню, а отец отправился исполнять мечту. Возможно, они оба были эгоистами. Бабушка говорила, что ей самой пришлось сообщить папе о том, что у них с матерью будет ребёнок. Мать отказывалась разговаривать и собиралась подать на развод. Я не знаю, что её остановило.

- Народу было больше, чем ты можешь себе представить, Анна… Тысячи людей,- и все двигались в такт, точно внутри нашей толпы был механизм, отвечающий за синхронность движений и мыслей…
- А как же ты Его нашел?- я так заинтересовалась папиным рассказом, что даже вынула изо рта леденец на палочке.
- Просто почувствовал… - отец устало вытянул ноги к камину. – У тебя такого не бывает? Стоишь спиной, но знаешь, что сзади кто-то очень важный, и надо повернуться!
- Я когда на контрольных работах списываю, всегда чувствую, в какой момент учительница на меня посмотрит.
- Ну… Почти так… Хотя сравнение не удачное, но ощущения примерно одинаковые. Выйдя из «Yokohama Arena», я обогнул зал по периметру и остановился возле заднего входа. Мне на глаза попался черный микроавтобус с открытой дверцей. Салон был заставлен коробками. Водитель курил, стоя возле переднего колеса. Я некоторое время смотрел на водителя, а потом услышал, как сзади открылась дверь. И я сразу понял, что это был Он.
- И ты повернулся?
- Конечно… Повернулся и подошел к нему.
- А откуда он взял маркер, чтобы подписать твой плакат?
- Маркер был у него в руке. Настоящие гении всегда готовы к встрече с почитателями своего таланта.
- Ну, и какой Он?
- Среднего роста, дружелюбный, но очень уставший.
- Красивый?
- Такой же, как на плакате. И еще, рука была нежная, а кончики пальцев – шершавые и сухие.
- Почему?
- От гитарных струн.

Когда папа утонул, мать быстро избавилась от его вещей. Всё, что у меня осталось – это пара дисков и плакат с автографом. Уже десять лет он висит над моим столом.

- Тебе нравится эта песня, Анна?
- Нравится…
- Не зевай!

Он очень ревностно относился к тому, с чем знакомил меня. Я хорошо относилась к Хидэ, как к человеку, но понять его музыку было выше моих сил. Я корила себя за это, а поделать ничего не могла. Приходилось врать.

- Но, почему Он был один? Разве некому было остаться с Ним и вытащить его из полотенца?
- Значит, так было нужно, Анна…
- Нужно – кому?
- Времени…Оно пришпилило Его к людской памяти, точно бабочку на булавку.

Я положила распечатки и отошла от стола. Внезапно, очень захотелось спать.
Обойдусь без табличек. Пусть каждый сам решит, куда ему садиться.

- Хидэ-сан, распишитесь, пожалуйста… - моя рука неуверенно протягивает артисту постер. Он не обращает внимания на то, что один автограф уже стоит и расписывается чуть сверху, залезая на белые буквы. Я быстро оглядываю огромное здание концертного зала. Я уверена, что сплю, а значит – бояться нечего.
- Скоро пойдет дождь… - я перевожу взгляд на стоящего передо мной Хидэ. Он молчит. Наверное, не понимает. Но я не знаю японского языка.
- У меня сегодня День Рождения… - продолжаю, нимало не смутившись. – Знаете… На мой День Рождения всегда плохая погода.
Снова молчание. Но это – мой сон. И в своем сне я уверена, что он понимает меня.
- Мой отец любил Вас. Очень. И этот плакат – самое ценное, что у него было.
Тонкая рука погладила потускневший от времени глянец. Он понял. Все-таки понял.
- Тебе пора…- впервые слышу его глуховатый голос.
- Это значит, что мой сон оборвется на середине..?
- Но я-то никуда не исчезну…
Меня переполняет приступ необъяснимой нежности. Я обнимаю Хидэ обеими руками:
- Конечно, не исчезнете! Вы всегда будете жить! В плакатах на стене, в дисках, на фотографиях… и… и…
- С Днем Рождения, Анна… - поглаживания по голове очень добрые, теплые и знакомые. Я поднимаю глаза. Отец улыбается, сквозь окутывающую его лицо серебряную дымку.
- Папа!!! – кричу я…

…и просыпаюсь. На улице, впервые, вопреки всем синоптикам светит яркое солнце.
Это – мой первый День Рождения без дождя.
С Днем Рождения, Анна!